ПЕРЕД БЛОКАДОЙ

      
       Я родился и вырос в Ленинграде. Школу закончил за несколько дней до начала войны. Учился я хорошо. Особенно легко давались мне точные науки: математика и физика. Увлекался я радиолюбительством. С момента открытия Дворца пионеров ходил в радиокружок. Заведовала радиолабораторией опытный полярный радист Антонина Лукинична Егорова, ставшая затем руководителем всего технического сектора Дворца пионеров. Мы собирали различные радиоустройства, главным образом радиоприемники. Была и своя коротковолновая любительская радиостанция с позывными УК1ДП (UK1DP). С 1939 г. все мы обязательно изучали азбуку Морзе и правила радиообмена. К началу войны мы уже прилично работали на ключе и хорошо принимали на слух. Там же, во Дворце пионеров, я познакомился с Сашей Ханиным, и мы подружились на всю жизнь.
       22 июня мы с мамой собрались в это воскресенье поехать в гости к дедушке, который постоянно жил в Разливе. На Финляндском вокзале мы услышали по радио выступление В. М. Молотова и узнали о начале войны. Конечно, никуда не поехали и вернулись домой. Хотя приближение войны чувствовалось и раньше, но ее начало все равно вызвало какое-то чувство растерянности. Не ясно было: что же надо делать в первую очередь? Мама работала в аптеке, брат был кадровым военным. Они знали, что им надо делать. Естественно, я стал искать, чем заняться мне. Первым делом я пошел в свою бывшую школу (299-ю школу Фрунзенского района, находившуюся на Разъезжей ул., д. 5). Там я встретил своего любимого учителя математики — директора школы Михаила Михайловича Никитина. Он послал группу выпускников рыть щели на берегу Обводного канала (у Звенигородской улицы), а на следующий день нас 8 человек во главе с завхозом школы направили в район Лемболово на строительство оборонительных сооружений. В первый же день мы построили себе шалаш, в котором и спали. Все последующие дни упорно, от зари до зари, трудились. Как я теперь понимаю, мы строили противотанковый эскарп. Были небольшие перерывы на прием пищи и кратковременный отдых.
       Старшим у нас был кадровый солдат-сапер. Нужно сказать, что солдат он был образцовый. Свое дело он знал отлично. В его ранце находилось все, что необходимо солдату в походе. Он умудрялся каждый день бриться и подшивать воротничок. Он учил нас работать лопатой. Несмотря на его науку, мы так и не научились расходовать свои силы рационально. К концу рабочего дня уже падали от усталости, а руки уже на второй день все были в мокрых мозолях. Дней через семь к нам прибыл посыльный из школы. Он привез нам письма и незатейливые подарки. Он также сообщил, что в школе часто бывают представители военно-учебных заведений и они просят помочь из числа выпускников школы пополнить контингент курсантов. В ближайшие дни в школу должны были прибыть представители Военно-морской медицинской академии и Военно-морского инженерного училища им. Ф. Э. Дзержинского. Я выбрал последнее, и меня наш школьный завхоз отпустил. Но в училище я не попал: не прошел медицинскую комиссию по зрению.
       Затем я пошел в Дворец пионеров. Антонина Лукинична сказала мне, что хочет по просьбе военкомата собрать наших 18-летних кружковцев. На следующий день в радиолаборатории Дворца пионеров собралось около 20 человек. Представитель военкомата сказал нам, что в течение 1–2 месяцев нас обязательно призовут в армию, но в какие части мы попадем — неизвестно: «Вы уже готовые радисты, и я рекомендую вам досрочно, добровольно пойти в войска связи». Трое из нас (я, Саша Ханин и Жора Филиппов) согласились. Утром 10 июля 1941 г. мы уже были в 14-м запасном полку связи, расквартированном в Семеновских казармах у Витебского вокзала (где теперь находится ТЮЗ). Наш учебный батальон располагался в 4-этажном здании, выходящем на Звенигородскую улицу. Я же до этого жил на улице Марата и, естественно, за время нахождения в полку мама и брат навещали меня несколько раз.
       В полку мы занимались приемом и передачей морзянки и изучением матчасти —радиостанции 6ПК. Прием и передача нам фактически были не нужны. Но вот станции мы не знали и быстро ее изучили. Это была уже довольно устаревшая и очень тяжелая станция. Однажды по дороге в столовую я увидел Антонину Лукиничну Егорову в форме старшего лейтенанта. Оказалось, что ее мобилизовали. Поговорить мне с нею много не удалось, и я уже больше никогда не встречал этого замечательного человека и не знаю ее судьбу.
       Наконец-то в середине августа нас с Ханиным и группой довольно опытных радистов перевели из 14-го запасного полка связи в Ленинградскую военную школу радиоспециалистов, расположенную в Осиновой Роще. Нас там было много. Жили мы в брезентовых палатках, занимались по 13 часов в день (в том числе не менее 6 часов передачей и приемом сигналов Морзе). Изучали более современную станцию РБ. По ночам дежурили на боевой радиостанции и тренировались в приеме реальных сигналов.
       Кормили нас хорошо, по курсантской норме. На завтрак давали белый хлеб, сливочное масло и сахар. Помню, что командиром нашей роты был воентехник 2 ранга Обрезанов, бывший слушатель Академии связи. Город и тем более Осиновую Рощу тогда еще не бомбили. Поэтому шокирующим для меня было принятое мною на дежурстве сообщение: «50 самолетов противника штурмуют и бомбят Колпино».
       6 сентября утром нам сообщили, что 75 курсантов отправляют в Москву. Все дороги на Москву уже были заняты противником. Нам объявили наш маршрут: до железнодорожной станции Шлиссельбург, через Неву на баржах, затем до Волховстроя пешком и далее поездом до Москвы. Часа в 4 дня мы, получив сухой паек на 2 дня, уже были на Финляндском вокзале. Поразило обилие людей на вокзале, суматоха и шум. Как-то нам удалось по телефону известить наших мам. Мы с Сашей Ханиным сообщили им точное место нашего пребывания. Они очень быстро приехали. Мы пробыли с ними около двух часов. Без слез на глазах нельзя вспоминать эти сцены прощания. Наконец нас погрузили в вагоны, и уже затемно поезд тронулся.
       Ранним утром 7 сентября мы прибыли на берег Невы. Сопровождали нас два командира: старший политрук Журавлев и лейтенант Потемкин. У первого был пистолет ТТ, а у второго — наган. У нас же оружия не было. Журавлев оставил нас с Потемкиным на пристани, а сам куда-то убыл. Мы наблюдали очередной авианалет. 8–10 самолетов противника, построившись в кружок, заваливаясь на крыло, бомбили какой-то промышленный объект на левом берегу Невы, в Шлиссельбурге. По Неве ходили военные катера и обстреливали самолеты из зениток. Из крепости «Орешек» тоже стреляла зенитная батарея среднего калибра.
       В середине дня мы наконец-то погрузились в баржи, и буксиры вывели их на фарватер Невы. Когда мы были на середине реки, появились вражеские самолеты. Они куда-то летели. Сбросив беспорядочно бомбы, самолеты продолжили полет. Наши баржи не пострадали, и мы благополучно выгрузились на пристани в Шлиссельбурге. Город был совершенно пуст. За сутки до этого дня в городе был высажен вражеский десант. В результате боя он был уничтожен. Все заборы были прострелены, а жители куда-то разбежались или попрятались. По пути следования мы наткнулись на три трупа: молодой женщины, старика и красноармейца. Рядом с ними лежала винтовка, в магазине которой было четыре патрона. Кто-то из наших взял эту винтовку. Еще засветло мы вышли из города и пошли вдоль дороги, идущей параллельно Староладожскому каналу. Колонна сильно растянулась. Журавлев шел во главе колонны, а Потемкин замыкал ее. Каждый час делали 10-минутный привал, а с наступлением темноты — на 4 часа ночлег.
       Мы шли, в основном, по обочине дороги и при налетах самолетов разбегались в лес. Вместе с нами последними из Шлиссельбурга отступала какая-то часть аэродромного обслуживания. Они эвакуировали имущество и семьи военнослужащих. Люди шли пешком, а вещи везли колесный трактор с прицепом и трехтонка. Во время одного из авианалетов оба они были разбомблены. В пути мы слышали звуки отдаленного боя. Как потом выяснилось, это были бои в районе Мги.
       К такому сложному пешему переходу мы не были готовы. Не умели толком наматывать портянки, да и сапоги у многих были плохо подобраны. Большинство солдат натерли ноги в кровь и передвигались с трудом. Вот почему колонна все больше растягивалась. Я оказался в конце колонны, когда мы прибыли в Новую Ладогу, нас, отставших, подобрал автобус и к утру доставил в Волховстрой, куда как раз и подошла голова колонны. После кратковременного отдыха нас погрузили в теплушки и отправили в Москву.
       Так я оказался вне блокадного кольца. Затем были курсы младших лейтенантов, служба командиром радивзвода в 6-м парашютно-десантном корпусе, долгий боевой путь от Сталинграда до Днестра. Но это уже другая история...