ОТЕЦ

Мой дед - потомственный кузнец, Илья Григорьевич, родился в 1856 году. До 1873 года он жил под Каунасом (тогда этот город назывался Ковно). Поселок, где жила его семья, назывался Мокрая береза. По-литовски - Шлапо-берже. Многие из жителей этого поселка носили фамилию Шлапоберские.
        В 1873 году дед со своим отцом приехали в Сестрорецк на строительство кронштадтских фортов.
        В 1931 году в СССР была паспортизация. Некоторые дети моего деда записались Шлапоберскими, а некоторые, в том числе и мой отец, - Шляпоберскими.
        В 1878 году дед был призван в царскую армию. Он служил кузнецом в артиллерийской части. После демобилизации он вернулся в Сестрорецк, несколько лет работал кузнецом по найму, затем основал свою кузницу в Разливе, под Сестрорецком. В 1890 году он женился. Вместе с женой Шурой они вырастили и воспитали 10 детей. Вторым ребенком в этой многодетной семье был мой отец. Он родился 28 декабря 1892 года и был назван Исааком. С детских лет он не любил это имя. Он убедил всех называть его Исаем. Под этим именем он был известен всем родным и знакомым. Имя Исай указано и на его могиле.
        Документально он не оформил смену имени. Только в 1939 году, получая паспорт, я узнал, что я Исаакович. Кем и остаюсь до сих пор.
        В начале XX века отец поступил в коммерческое училище в Сестрорецке. У меня сохранилась фотография его класса примерно 1905 года. Отец стоит в центре между священником и учителем в очках.
        В дружной семье деда всех детей приучали к физическому труду. Мальчиков - обязательно к кузнечному ремеслу и с/х работам, девочек - к работе по дому (готовке еды, шитью, уходу за животными). Старшая дочь Ида и младшая, Черня, стали профессиональными портнихами. Третий ребенок, Кузьма, так и остался на всю жизнь кузнецом. Только один из сыновей, дядя Соломон, получил высшее образование. По совету моего отца он поступил в Политехнический институт и стал инженером-металлургом. Лев после работы кузнецом стал рабочим-электриком. Одно время, после Великой Отечественной войны, был даже начальником мастерской Ленэнерго. Самый младший сын Герман стал слесарем-универсалом.
        Вернемся к моему отцу. После коммерческого училища его отдали на обучение аптекарю, в семье которого он некоторое время жил. Закончив обучение, папа сдал экзамен на помощника провизора и стал работать по найму в различных частных аптеках Петербурга.
        С юных лет он страдал язвой желудка. Он усиленно лечился, но решительного улучшения здоровья не наступало.
        В 1918 году он женился. Моя мать, Софья Марковна, родилась в Белоруссии, в городе Бобруйске, но гимназию окончила в Польше. В 1913 году она поступила ученицей в аптеку. Перед началом Первой мировой войны она переехала в Петербург. Работала в аптеке у Волосовых, где и познакомилась со своим будущим мужем. В голодные годы Волосовы переехали в город Дмитровск Орловской области. Туда же вслед за Волосовыми перебрались и мои родители. Там в марте 1919 года у них родился сын Вениамин. Шла Гражданская война. Родители работали в аптеке. В конце 1919 года войска Деникина наступали на Москву. Они заняли Дмитровск. Отец убыл с отступающими частями Красной армии, а мама с маленьким ребенком остались в Дмитровске. Через пару недель Красная армия выбила деникинцев из Дмитровска. Наступление Красной армии было стремительным. Белые быстро отступали, мама с маленьким сыном не пострадали. После окончания Гражданской войны, родители еще некоторое время оставались в Дмитровске. Нужно сказать, что пережить голод из Петербурга в Дмитровск приезжали: старшая сестра отца Ида с семьей, холостые братья Кузьма и Лев. В начале 1923 года, вслед за Волосовыми, мои родители вернулись в Петроград. Они поселились у деда в Разливе, где в мае 1923 года родился я. К концу этого же года они сумели найти квартиру в Петрограде (опять же по соседству с Волосовыми).
        Был НЭП. Жизнь постепенно налаживалась. Папа и мама поступили на работу, но в разные аптеки. Отец был очень общительным, приветливым и трудолюбивым человеком. Вместе с тем он был, в отличие от мамы, домоседом. Он знал множество смешных историй и анекдотов, интересно их рассказывал. Отец был очень изобретательным, всегда что-нибудь мастерил или ремонтировал. В 1925 году он увлекся радиолюбительством, построил несколько детекторных радиоприемников. В некоторых из них надо было искать на кристалле детектора нужную точку. Потом появились приемники, где не надо было искать такую точку. Знаю, что папа сделал в Разливе большую антенну. Укрепил ее на высокой сосне, собрал всех домочадцев в сарае слушать радио, поскольку работал детекторный приемник на головные телефоны, то слушать радио мог только один человек. Папа принес стакан, поместил в него наушники. Тогда смогли слушать радиопередачи 2-3 человека, сидящие рядом.
        Все ремонты в квартире он делал сам. Он привез от деда несколько старых медных кастрюль и тазов. Сам их лудил, а если требовалось, то и паял. Сложным техническим устройством того времени был примус. У папы он работал всегда безотказно. Всю электропроводку и звонок в квартире он проводил сам, охотно помогая в этом деле родным и знакомым. Многие игрушки для меня и брата были сделаны его руками. Однажды он сделал мне копию самолета с размахом крыльев около метра. Этот самолет висел у нас под потолком в спальне еще пару лет после смерти папы. Он очень любил своих братьев и сестер. Некоторые холостые подолгу жили у нас в семье. Папа довольно хорошо готовил еду, знал много кулинарных рецептов. Приготовление любимых им грибных блюд не доверял никому.
        В 1930 году на нашей улице Марата проложили рельсы и пустили трамвай. При повороте с улицы Марата на Свечной переулок трамвай снижал скорость. Этим пользовались мальчишки. Они вскакивали на выступающую часть "колбасу", хватались за висящий шланг тормозной системы и так катались. Я долго присматривался к этим смельчакам. Наконец-то, я решился и вскочил на "колбасу". Надо же было случиться, что в этом же трамвае ехал мой папа. Когда трамвай остановился, папа вышел из вагона, взял меня за руку и повел домой. Там он впервые в жизни наказал меня ремнем. Это единственное наказание я запомнил на всю жизнь.
        Особого достатка в семье не было. Жили мы очень скромно. Единственной ценной вещью в семье были небольшие папины карманные золотые часы, купленные им еще до революции. После смерти папы, в 1932 году, их украли. Он был прирожденным изобретателем, участвовал в различных конкурсах. Папа прилично рисовал, писал незатейливые стихи. Во время блокады у меня пропал папин рисунок "Перегруженный трамвай". В то время закрываемых дверей в трамваях не было. Некоторые пассажиры буквально висели на выступающих частях трамвая. В дополнение к рисункам были шуточные стихи.
        Нудная работа в аптеке папу очень тяготила. Он хотел творческой деятельности. В 1929 году по рекламе в газете папа нашел курсы, на которых из фармацевтов за несколько месяцев готовили техников-химиков для предприятий химической промышленности. Окончив эти курсы, он поступил на завод "Красный химик". Работал техником в серно-кислотном цеху. Работа ему нравилась, хотя и была вредной. Однажды он на выходной день забыл на работе свою кепку. В первый же рабочий день он нашел ее. Она вся развалилась по швам. По рекомендации руководства завода он в 37 лет поступил на заочное отделение химико-технологического института. Начать снова учебу обремененному семьей человеку довольно сложно. Тогда был жесткий лимит на электроэнергию, под абажуром в столовой была лампочка в 60 ватт. Когда мы все ложились спать, он ставил стул на стол, садился под абажуром и читал свои книги. Через год его, еще техника, назначили начальником серно-кислотного цеха. Заместителем его утвердили девушку, недавно окончившую институт, то есть дипломированного инженера-химика. За год они вдвоем создали проект реконструкции цеха. После утверждения проекта приступили к его реализации.
        10 апреля 1932 года ночью у папы случился приступ. Были сильные боли в животе. Срочно вызвали неотложку. Приехал врач-терапевт, он сказал, что требуется консультация хирурга и предложил подождать до утра. Утром приехал хирург и порекомендовал срочную операцию. Папу на "скорой" отвезли в больницу. Оказалось, что на фоне язвы желудка развился гнойный аппендицит. Нарыв прорвался, и, несмотря на усилия врачей, папу спасти не удалось. 12 апреля 1932 года в возрасте 39 лет он умер.
        В день его смерти пустили реконструированный по его проекту цех.
        Проводить его в последний путь пришло очень много людей. Они шли за гробом от больницы, где он умер, до Финляндского вокзала. Похоронили папу на старом еврейском кладбище в Сестрорецке. Кладбища этого сейчас не существует. В 1959 году там было последнее захоронение, а затем кладбище закрыли. Мы с братом решили не производить перезахоронение, а в 2000 году взяли немного земли с его могилы и поместили ее на могилу мамы на кладбище 9-го Января в Петербурге и сделали соответствующую надпись на памятнике.