Мой старший брат Вениамин, в отличие от меня, был разносторонним спортсменом. Он успешно занимался волейболом, баскетболом, плаванием, конькобежным спортом, настольным теннисом. В зрелые годы он стал довольно крупным учёным в области передачи дискретной информации, автором нескольких книг. Он имел много изобретений, подтверждённых авторскими свидетельствами. Веня был очень общительным человеком - душой любой компании, особенно молодёжи. У нас дома, на улице Марата, в его школьные годы собирались Венины друзья. Обеденный стол превращался в стол для настольного тенниса. После игр мама всех угощала чаем. Обычно к чаю подавался хворост её собственного изготовления. (Было тогда такое кондитерское изделие.) Частым гостем у нас был Витя Глацер, с которым я был хорошо знаком.
     В 1937 году, после окончания школы, Веня по гражданскому приёму поступил в Академию связи. Он сразу же был включён в состав волейбольной команды академии. Команда успешно выступала на соревнованиях на первенство города среди высших учебных заведений. Одно время Веня даже был капитаном этой команды. У нас в доме появились его новые друзья: Гриша Бланкман и Женя Богуславский (впоследствии - крупный учёный в области радиотехники, Герой Социалистического труда).
     Но вернёмся в Вите Глацеру. Учась в старших классах школы, он был победителем какой-то олимпиады школьников и получил в награду велосипед (мечта каждого мальчишки того времени). В 1937 году он поступил в ЛЭТИ и успешно там учился. Других членов его семьи лично я не знал. Веня рассказывал мне о них. Папа Вити был инвалидом. Он болел туберкулёзом в закрытой форме. Мама Вити работала в больнице врачом-хирургом. В семье был ещё младший брат Нёма 1922 года рождения, который в 1940 году также поступил в ЛЭТИ.
     С началом Великой Отечественной войны Веня был досрочно выпущен из академии и оставлен там адъюнктом. Когда кольцо блокады вокруг Ленинграда замкнулось, академию решили эвакуировать в город Томск. Часть людей и имущества переправлялись по ледовой дороге, а часть людей - самолётами. Веня и мама, которая работала вольнонаёмной в аптеке академии, попали в группу эвакуируемых самолётами. Разрешалось взять каждому с собой в самолёт не более 20 килограммов вещей в двух чемоданах. В декабре Витя Глацер проводил их на аэродром, помогая нести вещи. Прощание с Витей было очень тяжёлым. Трудности блокады и непредсказуемость ситуации приводили к тягостным думам. Уже было известно, что предыдущий самолёт с эвакуируемыми был сбит. Витя сказал: "Увидимся ли ещё?". Отец Вити умер ещё в ноябре, мама работала хирургом в госпитале, а младший брат, Нёма, был призван в армию и направлен в артиллерийское училище. Оно ещё до блокады было эвакуировано на восток.
     Академия вернулась в Ленинград почти через два года - в конце 1944 года, когда блокада Ленинграда была уже окончательно снята. Возвращались все по железной дороге. Через несколько дней после приезда Веня и мама стали искать своих друзей, остававшихся в блокадном городе. Выяснилось, что в марте 1942 года Витя погиб при артобстреле, когда шёл на встречу к матери в госпиталь. Мама Вити очень тяжело переживала гибель сына и мужа. Одиночество давило. Работы в госпитале было очень много. Она иногда оставалась там ночевать, так как не было сил идти домой в промёрзшую квартиру. Она с гордостью демонстрировала Вене фотографию младшего сына. Нёма был уже старшим лейтенантом, награждённым орденами "Красной звезды" и "Отечественной войны II степени". До конца войны Веня ещё несколько раз посещал маму Вити. Очередная их встреча была уже после Победы. Веня поздравил её с Победой, преподнёс небольшой букет фиалок. (Тогда других цветов просто невозможно было достать.) Она была очень рада его визиту, показывала новые фотографии младшего сына. Нёма был уже капитаном - командиром батареи. За последний год войны он получил ещё один орден - "Отечественной войны I степени". Сын писал ей, что демобилизовать его не собираются, и в первый же отпуск он обязательно приедет к ней в Ленинград. Часть их после Победы располагалась в Кёнигсберге (теперь это город Калининград). В войне с Японией их часть не участвовала. Последнее письмо от сына она получила в начале 1946 года. Он писал, что к весне обязательно будет в Ленинграде. Веня несколько раз звонил Нёминой маме по телефону и просил сообщить ему сразу же по приезде Нёмы. Звонка долго не было. Однажды к нам пришёл дворник и сообщил, что какая-то женщина разыскивала Веню. Он понял, кто это мог быть и сразу же побежал к ней. Она жила на улице Некрасова, а мы - на улице Марата. Зайдя к ней в квартиру, он застал её в слезах. Оказалось, что получив отпуск, Нёма не стал ждать очередного поезда, который должен был отправиться через два дня. Он поехал на попутной машине, идущей в Ленинград. В Литве на машину напали бандиты ("лесные братья"). Все ехавшие в машине военнослужащие были убиты. В части это стало известно только через 10 дней после трагедии. Нёму и его сослуживцев похоронили в братской могиле в небольшом литовском городке. Убитая горем мать не имела сил даже убрать свою комнату, в которой был хаос.
     Последняя встреча её с Веней состоялась через год. Веня был очень занят обменом своей комнаты в нашей квартире на Марата и поврежденной снарядом комнаты его жены у Витебского вокзала. В результате обмена он получил большую комнату в коммунальной квартире на Большой Московской улице. В этой комнате он сделал ремонт. Комнату перегородили. После косметического ремонта получились две приличные смежные комнаты. Закончив все свои ремонтные дела, он посетил маму Вити и Нёмы. Состояние её было совсем плохим. Боль от утраты всех близких не ослабла. Кроме того, это был период острого дефицита жилплощади в Ленинграде. Райисполком вынужден был маму Нёмы и Вити уплотнить, оставив ей одну комнату. Квартира стала коммуналкой. Вся мебель из трёх комнат была снесена в одну, пройти по которой можно было с трудом. Новые жильцы относились к ней неприветливо.
     Сколько ещё прожила мама Вити и Нёмы, я не знаю. Вени давно уже нет в живых, так что спросить мне уже не у кого.